В рамках премьерного показа на большой сцене театра взыскательному зрителю в течение трёх дней с 20 по 22 марта показывали спектакль режиссера Александра Зельдовича и арт-группы АЕЅ+F по пьесе британского драматурга Сары Кейн "4.48 Психоз".
Британский драматург Сара Кейн в определенном роде уникальный автор. Её без сомнения можно причислить к "проклятым поэтам" - авторам, сыгравшим свою главную роль не столько благодаря творчеству, сколько благодаря трагическим событиям жизни. Она написала пять пьес и сценарий к короткометражному фильму "Кожа". Несмотря на достаточно небольшой объем творческого наследия, на родине, в Англии, ее считают важнейшим драматургом современности, главным представителем "новой волны" британского театрального искусства.
Свою последнюю работу - пьесу "4.48 Психоз" она написала находясь в психиатрической больнице King's College Hospital. 20 февраля 1999 года ровно в 4 часа 48 минут она закончила свой земной путь, повесившись в ванной.
Режиссёр Александр Зельдович говорит о том, что при своей постановке он руководствовался определенными установками.
Во-первых, текст пьесы "4.48 Психоз" не хаотичный поток сознания, а сюрреалистическая поэзия высокого уровня. "Фуга смерти" Целана - что-то похожее. Сейчас этот язык вернулся и он снова соответствует времени.
Во-вторых, у Сары Кейн, как у всех больших поэтов, в тексте сосуществуют разные художественные времена, в пьесе разными голосами "говорит" разный театр. Это как будто монолог Гамлета "Быть или не быть" расписан для женских голосов. Но автор, в отличие от Гамлета, уже приняла решение.
Время ищет себе для выражения оптимальный художественный язык. В "Психозе" нет действующих лиц, а есть просто голоса. Сегодняшний человек меняется, перестает быть цельным. Он не выражается, как раньше, одним голосом. Он уже реже рассказывается собственной судьбой - он часто лишен ее. Вместо одной "партии" он состоит из множества голосов, он "полифоничен" и может быть выражен суммой голосов, хором.
И в этом смысле эта пьеса точно рассказывает нынешнего человека - вот так он устроен. Эти голоса - его социальные и эксистенциональные роли.
Такими установками руководствовался режиссёр Александр Зельдович при реализации своих творческих замыслов на сцене "Электротеатр. Станиславский".
А вот что увидел простой зритель на этой сцене - напишем ниже. Причём следует отметить, что воприятие спектакля женщиной-зрителем в значительной степени отличается от восприятия зрителя-мужчины.
Итак, зритель видит на сцене огромное количество несвязанных друг с другом фрагментов, в которых сбивчивые мысли главной героини находят свое зрелищное воплощение в 19 ведущих артистках "Электротеатра" под видеоклипы группы AES+F.
Спуск в бледно-серый цилиндрический тоннель метро, в недра личности, в глубокую глотку безумия. Красно-золотые инсекты преследуют героиню, то обметывая скверной алой сыпью белый фон плоти, то вырастая в щеголеватых механических чудовищ, надевая рыцарский панцирь и вспухая ядерными грибами..
Все эти 24 фрагмента пьесы разнолики: типичное авторское чтение продвинутой поэтессы переходит в сеанс стриптиза, саркастические максимы Кейн становятся рокотом реплик в болтовне дам за кофе с пирожными, капельницы душат героиню, мелкие демоны в лиловых форменных халатиках SPA-салона сладко спрашивают клиентку: "Зачем вы режете руки, милочка?" — и получают ответ: "Потому, что это круто!"… Крещендо. Финал. Суицид.
А вот и краткое изложение спектакля в картинках...с переводом текста пьесы Татьяны Осколковой...
Мне грустно,
Я чувствую, что будущее безнадежно и лучше не будет,
Мне скучно, все раздражает,
Я потерпела полный крах как личность.
Я потеряла интерес к людям,
Я не могу принимать решения,
Я не могу есть,
Я не могу спать,
Я не могу думать,
Я не могу преодалеть одиночество, страх, отвращение.
Я не могу преодолеть одиночество, страх, отвращение,
Я толстая,
Я не могу писать,
Я не могу любить.
Ты видел меня с худшей стороны.
- Да.
- Я о тебе ничего не знаю.
- Да.
- Но ты мне нравишься.
Я дошла до финала этой отвратительной и отчаянно скучной
истории о чувстве заключенном в чужое тело и отравленном плебейским духом
господствующей морали.
Я уже давно мертва.
Я должна держаться в одиночку,
Любовь моя, любовь моя, любовь моя, почему ты покинула меня?
Она – это ложе, на котором мне никогда не лежать,
потеряв ее, жизнь моя утратила смысл.
Умоляю спаси меня от пожираающего безумия которое гложет меня,
Неосознанно желаемая смерть,
Мысль которую я больше никогда не должна произность вслух,
Я думала, я должна навсегда замолчать,
Но теперь я вижу что есть кое-что, что чернее желанья,
Может быть оно спасет меня,
Может быть оно убьет меня,
Зловещий свист – это кричит мое отчаяние вокруг
Дьявольской чаши под потолком моего ума.
Боже мой, что у тебя с рукой?
- Я порезалась,
- Взрослые люди так не поступают, надо обратить на это внимание. Тебе стало
легче?
- Нет.
- Напряжение уменьшилось?
- Нет.
- Почему ты порезала руку?
- Потому что это, блядь, грандиозное ощущение. Потому что это, блядь,
изумительное чувство.
Я буду спать,
Я пришла к тебе с надеждой исцелиться.
Ты мой доктор, мой спаситель, мой главный судья, мой священник, мой бог, хирург моей души.
А я новообращенная тобой в нормальность.
- Нет на свете лекарства, способного наполнить жизнь смыслом.
- Но ты допускаещь это состояние отчаянной бессмысленности.
- Окей, давай это сделаем, давай сядем на лекарства, сделаем химическую
лоботомию, давай отключим высший уровень мозговой деятельности и, может
быть, тогда. блядь, мне мне будет хоть чуть-чуть удаваться жить.
- Давай.
Симптомы: не ест, не спит, не разговаривает, не стремиться к сексу, в отчаянии,
хочет умереть.
Диагноз: патологическая тоска.
100 таблеток аспирина и одна бутылка болгарского Каберне Совиньон 1986 г.
выпуска. Пациентка проснулась в луже рвоты и сказала: «Заснешь с собакой –
проснешься с блохами». Сильные боли в животе. Других реакций нет.
Когда меня посещает ясность,
Я нахожусь в здравом уме один час и двадцать минут.
Когда это кончится, я опять уйду,
разломаная кукла, нелепая дура.
Я пришла к тебе с надеждой исцелиться.
Ты мой доктор, мой спаситель, мой главный судья, мой священник, мой бог, хирург
моей души.
А я новообращенная тобой в нормальность.
Падает черный снег,
И в смерти ты держишь меня,
Не быть свободной,
У меня нет желания умирать.
Дитя отрицания,
Из одной камеры пыток в другую,
Омерзительная цепочка грехов без отпущения,
Каждый шаг на пути моего падения,
Отчаяние толкает меня на самоубийство.
Но всё-таки свадьба лучше самоубийства...
Что можно сказать после просмотра спектакля? Однозначно - это заметное явление в московской театральной жизни и однозначно рекомендуется к просмотру.
Journal information